НАЗАД
СВЯТАЯ ЕЛЕНА ОБРЕТАЕТ ЧЕСТНОЙ И ЖИВОТВОРЯЩИЙ КРЕСТ ГОСПОДЕНЬ
Прошло несколько веков после смерти и воскресения Господа нашего Иисуса Христа. Мать императора Константина, царица Елена была настоящей христианкой. Она помогала бедным, приносила одежду нуждающимся, заботилась о постройке храмов. В преклонных годах, ей было уже 78 лет, она решила посетить места, связанные с земной жизнью Спасителя, и отправилась в Иерусалим. Она побывала на Елеонской горе, откуда Он вознесся на небеса, и на Голгофе. Ей очень хотелось знать, где именно стоял Крест, на котором распяли Христа. Один старик-еврей рассказал ей, что Крест был зарыт глубоко в землю и над ним при императоре Адриане построен языческий храм. Царица Елена собрала землекопов и велела разрушить идольское капище. После молитвы, совершенной патриархом Иерусалимским Макарием они принялись за работу. Из земли извлекли не один, а целых три креста. Нашли и гвозди, коими Господь был пригвожден ко Кресту и дощечку с надписью: "Иисус из Назарета. Царь Иудейский". Не могли только сразу определить, какой из найденных - Крест Христов.
Патриарх Макарий предложил подождать, когда Бог откроет тайну Креста. Истинный Крест Христов узнали после исцеления пожилой вдовы, бывшей при смерти, от одного прикосновения к нему.
Старик, рассказавший царице о месте нахождения Креста, уверовал в Христа и крестился, приняв имя Кириака. Впоследствии он даже стал патриархом Иерусалимским и пострадал за Христа при Юлиане Отступнике.
Царица Елена попросила своего сына Константина построить величественный храм на том месте, где она нашла Крест Господень. По всей Святой Земле находится немало храмов, начало которым положили Святая царица Елена и ее сын, - император Константин.
ИЗ ЖИЗНИ СВЯТОГО ПРАВЕДНОГО ИОАННА КРОНШТАДТСКОГО
С шести лет Ваня стал учиться грамоте. Она не давалась ему, и он много скорбел по поводу своей неразвитости и непонятливости. На десятом году его повезли в Архангельское приходское училище. Ваня понимал, как тяжело приходилось его родителям, и поэтому трудности в учении его очень тяготили, он еле разбирал по складам и то только по печатному. Больно мучила его мысль о доме, о нищете там, и, кажется, в это время он научился с особенной болью чувствовать чужую беду, болеть о чужой бедности, и он грезил о том, что, когда он вырастет, выведет и отца, и мать из нужды и поможет всем. В Ване развилась болезненная чуткость к страданию.
Школьная мудрость оказалась для него еще труднее начальной учебы, дело шло очень плохо. Он работал целые дни и все-таки не успевал. Для религиозного Вани был один исход - молитва. И вот в воспоминаниях о. Иоанна мы находим описание следующего события, близко напоминающее рассказы о преподобном Сергии.
"Ночью я любил вставать на молитву. Все спят - тихо. И молился я чаще всего о том, чтобы Бог дал мне свет разума на утешение родителям. И вот, как сейчас помню, однажды уже вечер, все улеглись спать. Не спалось только мне, я по-прежнему ничего не мог уразуметь из пройденного, по-прежнему плохо читал, не понимал и не запоминал ничего рассказанного. Такая тоска на меня напала; я упал на колени и принялся горячо молиться. Не знаю, долго ли я пробыл в таком положении, но вдруг точно потрясло меня всего... У меня точно завеса спала с глаз, как будто раскрылся ум в голове, и мне ясно представился учитель того дня, его урок; я вспомнил даже, о чем и что он говорил. И легко, радостно так стало на душе. Никогда не спал я так спокойно, как в ту ночь. Чуть засветлело, я вскочил с постели, схватил книги и - о счастье! - читаю гораздо легче, понимаю все, а то, что прочитал, не только понял, но хоть сейчас и рассказать могу. В классе мне сиделось уже не так, как раньше: все понимал, все оставалось в памяти. Дал учитель задачу по арифметике - решил, и похвалили меня даже. Словом, в короткое время я продвинулся настолько, что перестал уже быть последним учеником. Чем дальше, тем лучше и лучше успевал я в науках и к концу курса одним из первых был переведен в семинарию".
"Знаешь ли, - сказал он в беседе с той же Таисией, - что прежде всего положило начало моему обращению к Богу и еще в детстве согрело мое сердце любовью к Нему? Это - святое Евангелие. У родителя моего было Евангелие на славяно-русском языке; любил я читать эту чудную книгу, когда приезжал домой, и слог ее и простота речи были доступны моему детскому разумению; я читал и услаждался ею и находил в этом чтении высокое и незаменимое утешение. Могу сказать, что Евангелие было спутником моего детства, моим наставником, руководителем, утешителем, с которым я сроднился с малых лет".
Как шла его дальнейшая ученическая жизнь, мы знаем мало. Школа не убила в нем любви к природе. Природа по-прежнему говорила с ним, "как друг и как учитель, о Боге, вечности и правде".
После семинарии праведный Иоанн в числе лучших учеников поступил в Петербургскую Духовную Академию.
ЗЛОБА ОТСТУПИЛА
Кроме примеров, когда молились от души в горе, среди тревог, с жаждой кому–то помочь или научить младших, можно привести пример того, как подросток через молитву «Отче наш» учился преодолевать в себе недружелюбные стремления.
«Когда я был подростком, у меня, как у всякого мальчика бывает, оказался «смертельный враг», мальчик, которого я никак не мог переносить, мальчик, который казался мне истинно врагом, а, вместе с тем, я уже знал эту молитву.
Я обратился тогда к своему духовнику и ему рассказал об этом. Он был человек и умный, и прямой, и не без резкости; он мне сказал: «Очень просто — когда дойдешь до этого места, скажи: «И Ты, Господи, не прощай мне моих грехов, так же как я отказываюсь простить Кириллу...». Я сказал: «Отец Афанасий, я же не могу...» — «А иначе невозможно, ты должен быть честен...»
Вечером, когда я дошел до этого места, у меня язык не повернулся это сказать. Навлечь на себя гнев Божий, сказать, что я прошу Его меня отвергнуть от Своего сердца так же, как я отвергаю Кирилла, — нет, не могу. Я снова пошел к отцу Афанасию. — «Не можешь? Ну, тогда перескочи через эти слова». Я попробовал — тоже не вышло. Это было нечестно, я не мог всю молитву сказать и только эти слова оставить в стороне; это было недобросовестно, это был обман. Я снова пошел за советом. «А ты, — говорит о. Афанасий, — может быть, можешь сказать: Господи, хоть я простить не могу, но очень бы мне хотелось быть способным простить, так, может быть, Ты меня простишь за мое желание простить?» Это было лучше, я попробовал. Мне не очень хотелось его простить, а, вместе с тем, какое–то такое шевелилось чувство, что — да, пожалуй, и надо бы... И, повторив несколько вечеров сряду молитву в этой форме, я почувствовал, что мое сердце уже не такое окаменелое, что во мне не так кипит ярость, ненависть, что я успокаиваюсь; и в какой–то момент смог сказать: «Прости! Я его сейчас, вот тут, прощаю...».
Митрополит Сурожский Антоний
МОЛИТВА ЗА БРАТА
Старшему моему брату не легко давалось ученье. И он по ночам со свечкой засиживался над своими уроками. Но при всем прилежании часто не мог отвечать урока наизусть, за что и попадало ему от учителей. Сидел он однажды до полуночи, твердя свои уроки к следующему дню, а поутру не мог двух–трех строчек ответить перед учителем и священником, у которого мы жили. Священник назвал его болваном и с угрозой сказал ему:
— Счастлив ты, что я иду служить Литургию, а то я отпорол бы тебя розгами. А вот, постой, приду из церкви, и если ты у меня не выучить урока как следует, то я прикажу отпороть тебя, болван ты этакий!
Я сидел тут же у другого стола и увидал, как у брата слезы закапали на стол, и стало мне жаль брата. За что же, — подумалось мне, — его сечь, когда он за уроками почти всю ночь напролет не спал? Пойду я в церковь, помолюсь за брата Царице Небесной, Она уже меня раз послушала, Бог даст, и на этот раз не оставит.
Церковь от училища была недалеко, — за княжеским садом, стоило только перелезть через невысокую ограду и — там... Задумано — сделано! Я вышел из училища, попросившись выйти, а сам — через ограду да прямо в церковь. Боясь, чтобы меня не увидел священник, я отворил одну половину двери и осторожно заглянул в храм. В церкви только и было, что три старушки, заказавшие заупокойную обедню; священник и диакон были в алтаре, а дьячок в это время на клиросе пел: «Тебе поем. Тебе благословим. Тебе благодарим. Господи...»
Быстро проскользнул я в церковь прямо на правую сторону придела, за колонну, и взглянул на иконостас... Глаза мои упали на икону Божией Матери итальянской живописи с Предвечным Младенцем на руках. Как живые Они смотрели на меня. Я пал перед святою иконою весь в слезах на колени и со всем усердием стал молиться Владычице:
— Матерь Божия Преблагословенная! Я пришел просить Тебя за брата моего, Феодора. Его священник обещал за леность высечь розгами, а он всю ночь не спал, твердя уроки. Матерь Божия, сотвори милость — смягчи сердце учителя, отврати от брата моего наказание. Ведь я верую, что Ты родила Господа Иисуса Христа, Который за нас и наше спасение умер на Кресте и затем воскрес. Я знаю все заповеди, знаю «Верую» с начала до конца. Смягчи же сердце учителя, — мне жаль брата. Если уже нужно его посечь, то пусть лучше меня за него накажут. Очень мне жаль брата. Дай, Матушка, брату моему побольше памяти, чтобы он так же учился, как и прочие умные ученики. Матерь Божия! Если Ты мою молитву услышишь, я всегда буду прибегать к Тебе, а — нет, ни о чем Тебя просить не буду. А я этого не хочу, я хочу всегда прибегать к Тебе с молитвой».
С этими словами я поклонился в землю перед иконой, поцеловал на ней Богородицыны ножки и опять повторил:
— Помоги, если можешь; а я знаю, что Ты можешь! А то я не буду уже больше просить Тебя ни о чем.
В это время запели «Достойно есть, яко воистинну...», и я выбежал из храма. В училище старшие ученики меня спросили, куда я бегал и где так долго был; я отговорился расстройством желудка.
Вскоре за мной пришел из церкви и священник отец Иоанн. Я ждал с трепетом, что будет он говорить брату. Отец Иоанн подошел к нему и ласково, ласково ему сказал:
— Вот тебе в благословение Богоматери святая просфора — Благословил ею брата и отдал со словами:
— Тебе эта просфора от Божией Матери в благословение и улучшение твоего учения. Молись Ей: Она тебе поможет, и ты будешь учиться хорошо!
Можно себе представить, как поразили меня эти слова! Я заплакал и, выбежав стремглав из класса, пал ниц на землю и благодарил молитвенными слезами Матерь Божию за Ее великую и явную милость.
С тех пор брат стал гораздо лучше учиться и даже обогнал многих других своих товарищей.
Из записок Игумена Феодосия
ВВЕРХ
|