НАЗАД

Заглаженная вина

      В Шотландии один фермер привез как–то к себе молодую собаку, почти щенка. Щенок быстро освоился на новом месте и стал буянить на птичнике. Как–то он набросился на маленького гусенка и перекусил ему крыло. Жалобно запищал гусенок, — и собака почти сразу одумалась: внимательно посмотрела на него и раза два лизнула пораненное крыло. С этих пор стали замечать, что собака относилась с особым вниманием и нежностью к гусенку и не позволяла другим птицам обидеть его. Она осознала свою вину перед ним и старалась загладить ее. Куда бы ни шла собака — гусенок ковылял за ней следом и вообще старался быть около нее. И собака, возвращаясь домой с хозяином с прогулки, тотчас разыскивала гусенка–калеку и ложилась около него. Из–за этой трогательной дружбы собаку и гусенка называли «неразлучными».


Кабан – поводырь

      Однажды на Кавказе была устроена облава на кабанов. Охотники оцепили лес, и собаки погнали зверя. На опушке показались два кабана, державшиеся зубами за одну палку. Но они не мчались во всю прыть, как обыкновенно убегают от преследования кабаны, а бежали мелкой рысцой. Раздались два выстрела; один кабан упал, а другой остановился было, но потом бросил палку и скрылся в лесу. Охотники подошли к упавшему кабану–самке. Она была жива, но слепа на оба глаза. Убежавший кабан был вожаком кабанихи, и, несмотря на опасность, не покидал ее, пока не раздались выстрелы... Слепая же кабаниха, оставшись без вожака, в страхе упала на землю. Охотники отвезли слепую кабаниху в Боржоми, в зверинец, и оставили ее в живых.

Ребята, вот вы только подумайте, как удивителен Божий мир! Сколько чудесного таится в нем! Оказывается, многому мы можем поучиться у животных. Наблюдайте почаще за ними. Они так часто подают нам прекрасные примеры.


ВОДОВОРОТ

Дом, где родилась и росла моя мама Мелитина, стоял на окраине города Волхова на самом берегу реки Нугрь.

Река Нугрь в Волхове зажата высокими холмами и обрывистыми берегами; здесь она извилиста и быстра.

Мама — в детстве ее звали ласково Мелькой — научилась отлично плавать и не боялась реки. Но однажды она стала купаться на глубине в незнакомом месте, и ее затянуло в водоворот. Вода тут свивалась, как будто уходила в воронку.

Водоворот стремительно закружил Мельку и потянул ко дну. Мелька сначала не испугалась: она была очень сильная и надеялась, что легко выплывет из опасного места; но вырваться ей никак не удавалось, она только лишь барахталась в жуткой воронке, уже едва удерживаясь на плаву.

Водоворот не отпускал.

Неумолимая сила уволакивала ее в темную глубину, на дно.

— Помогите! Спасите! — крикнула она, уже захлебываясь; но берега здесь были безлюдны...

Она выбивалась из сил. В самое последнее мгновение, когда уже не оставалось никакой надежды, она успела позвать на помощь Бога: «Господи, спаси меня!» И рванулась в сторону — и словно чья–то рука вытолкнула ее из страшной водоверти...

Она доплыла до берега и обессиленно села в траву. Ее била дрожь. Губы сделались непослушными, но она все шептала, произнося со страхом и с благодарностью имя Божие...

Из книги Л.Нечаева «Донный лед»


В ОКРУЖЕНИИ

Папу моего звали Евгением. Он был ветеринар, и когда началась война, его взяли в кавалерию. Ему выдали пустую кобуру, а немцы–то наступали на танках да на самолетах...

И оказались наши в окружении, в «котле» под Смоленском, под городком Ярцевом. Немец бомбит, а у наших одна винтовка на пятерых...

Страх.

Солдатику осколком ноги оторвало; он под сосной сидит, каждого просит: «Добей, браток!»

А немецкие самолеты «Мессеры» идут и идут волнами; от бомб земля содрогается.

Тут и безбожный комиссар на колени упал, Бога о спасении молить стал.

Один из командиров собрал колонну наших бойцов и повел ее на прорыв; да напоролись на мощный немецкий десант. Все побежали, и папа тоже побежал. Немцы за ними гонятся, из автоматов строчат.

Папа бежит, задыхается, полы шинели разлетаются; а в голове только одно и звучит: «Господи, спаси!.. Господи, спаси!..»

Добежал до леса, упал, приник к земле, как к родной матери. Стал прислушиваться: позади все стихло.

Долго лежал не шевелясь; а поднялся, стал с шинели листья–хвоинки счищать — глядь: все полы шинели изрешечены пулями, а на нем самом — ни царапины!..

Бог спас и сохранил.

Сел он на поваленное дерево, сухарик в лужу макает, ест, а слезы так и текут по небритым щекам, так и текут...

В НАЧАЛО СТРАНИЦЫ