НАЗАД
Значение богословских знаний в деле нашего спасения
Обычно, когда этот вопрос ставится кому-либо впервые, человек сразу же бросается в крайности. Он либо начинает ярко повествовать о том, как прочитанные им книги видных отцов богословов отражают его личный опыт (прелестная экзальтация), либо, запутавшись в наименее доступных нашему уму теологических вопросах, разочаровывается в богословии как реальном (а не отвлеченном) знании. Поэтому для трезвого ответа я постараюсь подвергнуть осмыслению оба случая, выйду за их рамки, и следуя путем рассудительности и молитвы, постараюсь найти правду.
Итак, начнем с разрушения этих проявлений человеческого фанатизма, лени и нерешительности. Многие православные - недавние сектанты приносят с собою в Церковь и свой опыт, опыт молитвенных вспышек, празднословия и надоедливой миссионерской деятельности. Не разобравшись толком, в чем Православие, они уже начинают экклектировать правила и методы кафолической и протестантских церквей, надеясь, что продуктом будет истина. Эта то "ложка дегтя" как раз и превращает православие из прекрасного, художественного произведения. Творца в мазню неумельца-дальтоника: "А что, картина даже схожа с действительностью. Деревья, правда, говорят люди, голубые, а мне вроде зеленые; солнце серое, а по мне - так желтое. Да нет, это они завидуют за мой милый шишкинский пейзаж. Все тут правильно!" И попробуй, скажи, что он не прав! Извлекая из собственной памяти воспоминания юношества проведенного в протестантской среде, и анализируя их, я схожусь на мысли, что главной отличительной чертой протестантизма являлось и является отсутствие смирения. Для них этого понятия не существует, и это давно уже стало их "местночтимой традицией". А ведь отсутствие смирения, по самым элементарным законам аскетики, есть самый яркий признак прелести. И конечно не нужно обладать глубоко логическим складом ума, чтобы вывести из этого силлогизма тождественность слов "протестант", "гордость", "прелесть". Следовательно, это прелестное познание богословских тайн нами не приемлемо. А что же на обратном полюсе?
"Бог тайна… Для меня Он пока непостижим… Я старался изо всех сил найти Его… Может когда-нибудь…". Простите, но чего же ожидает этот человек? Христа, пришедшего видимым образом, дабы воодушевить Свое чадо? Но человек, поставленный, на путь духовной жизни уже избран.
"Богослов не ищет Бога, как ищут какой-либо предмет, но Бог Сам овладевает богословом, как может овладеть нами чья-то личность. И именно потому, что Бог первый нашел его, именно потому, что Бог так сказать вышел ему навстречу в Своем откровении, для богослова оказывается возможным искать Бога, как ищем мы всем своим существом, следовательно и своим умом, чьего-либо присутствия". Вл. Лосский. "Догматическое богословие". М. 1991, стр. 200.
Как мы видим поиск Бога не есть жмурки в потемках (авось найду!), но уже открытый диалог, заключающийся в обоюдном согласии общения. Бог сделал шаг, а вот человек… Представьте, что вы заблудились в лесу, уже стемнело; зубы стучат от холода, живот свело от голода. И вдруг, выйдя на опушку, вы увидели мерцающий огонек - жилище людей. Безусловно, вам хочется сохранить свою жизнь, конечно, вы понимаете, что вас там ждет теплая постель, пища, но как не удивительно вы говорите: "Ах, туда надо идти, это сколько шагов нужно сделать. Нет. Лучше я посижу, вырасту величиной с великана, когда этот путь будет равен паре моих шагов, и тогда пойду; или когда научусь быстро бегать, а пока ни - ку - да!".
Не кажется ли вам моя история абсурдом? Но все получается именно так. Человек по своей лени может хоть как-то согласиться на работу физическую, умственную, но когда встает вопрос работы духовной (постоянно выполнять молитвенное правило, удерживать чрево и др.) - он "умывает руки". А как же. Ведь работа физическая (я имею в виду работу на благо Церкви) есть работа с внешним миром, с окружающими, в то время как духовная - уже труд над самим собой, встречающий наибольшее число сопротивлений. И это не говоря уже об умственном труде, когда он выполняется в угоду человеческой гордости и тщеславия. Таковы крайности, общим слабым местом которых я бы назвал отсутствие первой христианской добродетели (по Антонию Великому) - рассудительности. Ею я и постараюсь воспользоваться для освещения нашего вопроса. А.Ф. Лосев сказал: "Проблема в самой себе должна содержать основание для ее разрешения. Она принцип мышления, а не его результат… Мыслить предмет - уметь отличить его от всего другого, но вместе с этим отличением также и соединять его со всем прочим, преодолевая на этом пути возможность противоречия и противоположности". А.Ф. Лосев "Дерзание духа". М. 1988, стр. 24-25. Воспользуемся советом этого видного философа. И если проблема и есть исток мышления, то начало мысли должно исходить от слова концентрирующего на себе смысл вопроса. У нас это слово - "знание".
"Знание - проверенный практикой результат познания действительности, верное ее отражение в мышлении человека" ("С.Э.С." М. 1982 г., стр. 495).
Попробуем разложить его на более простейшие и доступные нашему уму понятия. Само существование чистого знания, то есть знания как теории, предполагает в себе акт познания в прошлом, на котором сформировалось само знание, и акт познания, с использованием уже полученных знаний, в будущем (либо при столкновении с интересующим вопросом, либо для расширения области знаний). Таким образом, на основании научной терминологии мы приходим к заключению, что особое истинное знание не возникло само по себе - на чистом месте, но имеет под собой твердую основу (опытное познание), более того, оно эволюционирует, постоянно находя свое применение в настоящем времени. Но, разделяя знание и познание на два понятия, мы воссоединяем их в один непрерывный процесс в деятельности человека: знание рождается в результате познания и предполагает собой познание в будущем на основе полученных знаний. И замечательным является для нас не то, что знание и познание образует последовательную цепь чередований, а то, что они идут параллельно друг другу, и дополняют друг друга. Возьмем в пример снежный ком, который в движении с горы увлекает за собой все большую массу снега, - это последовательность процесса; а параллельность, - их взаимодействие, заключается в прямо пропорциональной зависимости скорости лавины от массы снега.
Попробуем рассмотреть движение волны без снега? А движение снега без ускорения, и даже без самого движения? Как мы видим они взаимоисключают друг друга. Казалось бы как эти сухие логические рассуждения касаются нашего жизненно важного вопроса, но именно они будут "скелетом", опорой [Госпожи] Богословия.
"… ибо и пчелы не на все цветы равно садятся, и с тех, на какие сядут, не все стараются унести, но, взяв, что пригодно на их дело, прочее оставляют нетронутым… Поэтому в самом начале нужно рассмотреть каждую из наук и приспособить ее к цели" (Василий Великий. Творения. Т.4; Сергиев Посад, 1892 г., стр. 321-323).
Святые отцы брали за основу именно научное знание, считая, что оно есть залог трезвого рассудка и твердой мысли, владея которыми можно было бы касаться богословия. Но само по себе светское знание остается действительно скелетом (греч. skeleto?s - высохший) - знанием сухим и не сообщающим еще никому жизнь. Чтобы наделить чистое знание жизнью, необходимо тело, тело со всеми своими мышечными, кровеносными, кожными системами, с системой внутренних органов. Богословское знание как раз и выступило в роли этого тела. Как мышечная система выполняет двигательную функцию в человеческом организме, так и богословское знание, в лице своих лучших людей, выступило как двигатель духовной жизни, поскольку каждому новому богослову не было надобности познавать весь опыт отцов прошлого заново, но при помощи их писаний он мог двигаться с ускорением. Сокровищница богословских знаний должна была постоянно пополняться, расти, классифицироваться, а то, что оказывалось неприемлемым отвергать. Эта работа как раз и оказалась подотчетной системе внутренних органов, принимающих, перерабатывающих и распределяющих питательные вещества по всему человеческому организму, извергая вон то, что оказывалось уже ненужным. И насколько есть разница между пищей вещественной, необходимой для поддержания, и "пищей" мысленной, столь нужной для повышения интеллекта, настолько же и различны источники информации, которые использует богословие для своего формирования: пища вещественная - "сокровище духовное от мира собираемое", пища интеллектуальная - результаты мистических озарений. Система кожных покровов, выполняющая защитную функцию, выразилась в богословии апологетов, защищавших христианство от внешних врагов (т.е. не сколько от ересей, сколько от "языческих" политиков-атеистов). Все, буквально все, нашло свое применение в этом "организме", но еще не было главного, того, что сообщает жизнь - души. А вот опытное познание и стало душой богословия. Если вы уже успели заметить, я ничего не сказал о столь важной системе, как система кровообращения. Мы знаем, что она имеет свои сосуды буквально по всему телу, насыщая через кровь ткани человеческого организма необходимым кислородом. Но кровь с ветхозаветных времен была символом души, и не исключено, что не только по повелению Божию (Лев. 17:11), но и их общему свойству всеприсутствия. Как раз этим свойством и обладает наше познание. Оно наполняет все "тело", поскольку ни одно богословское знание не возникло без опытного познания; знание просто растворено им.
Может кто-то скажет, что душа находится в костной системе - скелете? И я нисколько не воспротивлюсь.
"… изучение же медицины соделали для него необходимым и собственные телесные недуги, и хождение за больными" (Св. Григорий Богослов. Творения. Т.4. "Слово на смерть Василия Великого". М. 1889 г., стр. 63).
Как мы видим Св. Василий Великий мог прекрасно переносить светские знания сразу же в область духовного, где ценятся дела милости *.
Вот он перед вами, живой "организм" богословия. Вы, кажется, спрашивали какое значение, имеют богословские знания?
А вы возьмите на себя смелость хирурга и на нашей бескровной, мысленной операции срежьте тело с костей, снимите маску с наркозом, хлопните по плечу и скажите: "Беги, наслаждайся жизнью!".
* Прим. автора: Если кто-то воспротивится и скажет, что не все взаимосвязано и зависимо в моей модели "богословия", ибо можно сказать, что и светское знание без помощи богословского служит ко спасению. Прошу заметить, кто мог употреблять этот путь? Василий Великий, обладатель можно сказать "крепчайшего тела". И лишь наличие последнего смогло обеспечить здоровую жизнь его богословия. Ибо если тебе, христианин, дана способность глубоко мыслить, ты не имеешь права заниматься богословием, не соблюдая полноты.
Погребной В.В.,
преподаватель Духовного училища.
ВВЕРХ
|